Единичное, положенное в суждении как единичное (рефлектированное в самое
себя), обладает некоторым предикатом, в сравнении с которым субъект как относящийся
к себе вместе с тем остается неким другим. В существовании субъект уже более
не непосредственно качествен, а находится в отношении и в связи с чем-то другим,
с неким внешним миром. Всеобщность, следовательно, получила значение этой относительности
(например: полезен, опасен; тяжесть, кислота, затем влечение и т. д.).
Прибавление. Суждение рефлексии отличается вообще от качественного суждения
тем, что его предикат уже больше не есть некоторое непосредственное абстрактное
качество, а есть такое суждение, благодаря которому обнаруживается, что субъект
находится в отношении с чем-то другим. Если мы, например, говорим: «Эта роза
— красная», то мы рассматриваем субъект в его непосредственной единичности,
вне отношения к другому. Если же мы, напротив, произносим суждение: «Это растение
— целебное», то мы рассматриваем субъект в его отношении (через предикат —
целебность) с другим (с болезнью, которая может быть излечена этим растением).
Точно так же обстоит дело с суждениями: «Это тело эластично», «Этот инструмент
полезен», «Это наказание действует [359]
устрашающе» и т. п. Предикаты таких суждений суть вообще рефлективные определения,
через которые совершается, правда, выход за пределы непосредственной единичности
субъекта, но вместе с тем еще не указывается понятие последнего. Обычное рассуждательство
растекается преимущественно в такого рода суждении. Чем конкретнее предмет,
о котором идет речь, тем больше точек зрения он дает рефлексии; эта рефлексия,
однако, не исчерпывает его своеобразной природы, т. е. его понятия.
1) Субъект, единичное как единичное (в сингулярном суждении) есть некое всеобщее.
2) В этом соотношении он поднимается над своей единичностью (Singularitat).
Это расширение есть внешнее расширение, субъективная рефлексия, сначала неопределенная
особенность (в партикулярном суждении, которое непосредственно столь же отрицательно,
сколь и положительно, единичное разделено в самом себе: оно отчасти соотносится
с собой, отчасти с другим). 3) Некоторые суть всеобщее; таким образом, особенность
расширена до всеобщности, или, иначе говоря, всеобщность, определенная единичностью
субъекта, есть совокупность всех (die Allheit) (общность, обычная рефлективная
всеобщность).
Прибавление. Субъект, будучи определен в сингулярном суждении как всеобщее,
тем самым выходит за свои пределы как этого голого единичного. Если мы говорим:
«Это растение целебно», то такое суждение подразумевает, что не только это
единичное растение целебно, а что многие или несколько растений целебны, и
это дает партикулярное суждение («Некоторые растения целебны», «Некоторые люди
изобретательны» и т. д.). Через парти-кулярность непосредственно единичное
теряет свою самостоятельность и вступает в связь с другим единичным. Человек
как этот человек уже больше не есть только этот отдельный человек, а стоит
в ряду с другими людьми и есть, таким образом, один из множества людей. Но
именно поэтому он принадлежит также своему всеобщему, поднят до него. Партикулярное
суждение столь же положительно, сколь и отрицательно. Если только некоторые
тела эластичны, то остальные не эластичны. Это в свою очередь приводит к дальнейшему
движению, к переходу к третьей форме рефлективных суждений, т. е. к суждению,
касающемуся совокупности всех данных предметов [360]
(«Все люди смертны», «Все металлы элсктропроводны»). Совокупность всех (die
Allheit) есть та форма всеобщности, на которую рефлексия обычно набредает
прежде всего. Единичности образуют при этом основу, и наша субъективная деятельность
объединяет их и определяет как «всех». Всеобщее представляется здесь лишь
внешней связкой, охватывающей существующие сами по себе и равнодушные к этому
объединению единичности. Однако на деле всеобщее есть основание и почва,
корень и субстанция единичного. Когда мы, например, рассматриваем Кая, Тита,
Семпрония и остальных жителей города или страны, то обстоятельство, что все
они люди, есть не только общее им всем, но их всеобщее, род, без которого
всех этих единичностей не было бы. Иначе обстоит дело с той поверхностной,
лишь так называемой всеобщностью, которая на самом деле есть только принадлежащее
всем единичным, то, что им всем обще. Было замечено, что люди в отличие от
животных имеют между собой то общее, что у них имеется ушная мочка. Ясно,
однако, что если бы даже тот или другой человек и не обладал ушными мочками,
то этим ничуть не затрагивалось бы все прочее его бытие, его характер, его
способности и т. п. Было бы, напротив, бессмысленно предположить, что Кай
мог бы и не быть человеком и все же быть мужественным, ученым и т. д. Отдельный
человек как особенное есть то, что он представляет собой лишь постольку,
поскольку он прежде всего есть человек как таковой, поскольку он есть во
всеобщем. И это всеобщее есть не только то, что находится вне и наряду с
другими абстрактными качествами или лишь рефлективными определениями, но
есть то, что проникает собой и заключает в
себе все особенное.
Благодаря тому что субъект определен также как всеобщее, тождество его
и предиката, а также вследствие этого и само определение суждения положены
как безразличные. Это единство содержания как всеобщности, тождественной с
отрицательной рефлексией субъекта в самое себя, делает отношение суждения необходимым
отношением.
Прибавление. Дальнейшее движение от рефлективного суждения совокупности (der
Allheit) к суждению " необходимости мы находим уже в нашем обыденном сознании,
так как мы говорим: тем, чем все обладают, [361] обладает род, и оно поэтому
необходимо. Когда мы говорим: все растения, все люди и т. д., то это то же
самое, как если бы мы сказали: растение вообще, человек вообще и т. д.