Понятие как таковое содержит в себе: 1) момент всеобщности, как свободное
равенство с самим собой в его определенности, 2) момент особенности, определенности,
в которой всеобщее остается незамутненно равным самому себе, и 3) момент
единичности, как рефлексию-в-са-мое-себя определенностей всеобщности и особенности,
от-рицательное единство с собой, которое есть в-себе-и-для-себя-определенное
и вместе с тем тождественное с собой, или всеобщее.
Примечание. Единичное есть то же самое, что и действительное, но первое произошло
из понятия и, следовательно, в качестве всеобщего, положено как отрицательное
тождество с собой. Так как действительное вначале лишь в себе пли непосредственно
есть единство сущности и существования, то оно может действовать. Единичность
же понятия есть безусловно действующее и действует при этом уже не подобно
причине, которая по видимости производит некое другое; единичность понятия
производит самое себя. Но единичность следует при этом брать не в смысле
лишь непосредственной единичности, в том смысле, в каком мы говорим о единичных
вещах или единичных людях^ эта определенность единичности появляется впервые
лишь в суждении. Каждый момент понятия сам есть целое понятие (§ 160), но
единичность, субъект есть понятие, положенное как тотальность.
Прибавление 1-е. Когда говорят о понятии, то обычно перед нашим умственным
взором возникает лишь абстрактная всеобщность, и обычно поэтому понятие определяют
как общее представление. Говорят, согласно этому, о понятии цвета, растения,
животного и т. д. и считают,
[345]
что эти понятия возникли благодари тому, что опускается все особенное, отличающее
друг от друга различные цвета, растения, животные и т. д., и сохраняется
то, что у них есть общего. Таков рассудочный способ понимания понятия, и
чувство здесь право, объявляя такие понятия пустыми и бессодержательными,
голыми схемами и тенями. Но всеобщее понятие не есть только общее, которому
противостоит особенное, обладающее своим собственным существованием; оно
есть, напротив, само себя обособляющее (специфицирующее) и с незамутненной
ясностью остающееся у самого себя в своем другом. В высшей степени важно
как для познания, так и для практического поведения, чтобы мы не смешивали
голое общее, с истинно всеобщим, с универсальным. Все упреки, которые обыкновенно
выдвигаются с точки зрения чувства против мышления, и в особенности философского
мышления, а также часто повторяющиеся утверждения об опасности, грозящей
якобы со стороны слишком далеко заходящего мышления, основаны на этом смешении.
Всеобщее в его истинном и широком значении есть, впрочем, мысль, о которой
нужно сказать, что понадобились тысячелетия, прежде чем она вошла в сознание
людей, и лишь благодаря христианству она получила полное признание. Столь
высокообразованные в других отношениях греки не знали ни бога в его истинной
всеобщности, ни человека. Боги греков были лишь особенными силами духа, а
всеобщий бог, бог народов, был для греков еще неведомым богом. Поэтому и
существовала для греков абсолютная пропасть между ними самими и варварами,
и человек как таковой еще не был признан в его бесконечной ценности и его
бесконечном праве. Ставился вопрос, в чем лежит основание того, что в современной
Европе исчезло рабство, и для объяснения этого явления привлекалось то одно,
то другое особенное обстоятельство. Истинное основание того, почему в христианской
Европе нет больше рабов, следует искать в принципе самого христианства. Христианская
религия есть религия абсолютной свободы, и лишь для христиан обладает значимостью
человек как таковой в его бесконечности и всеобщности. То, чего недостает
рабу, это признания его личностности; принцип же личностности есть всеобщность.
Господин рассматривает раба не как личность, а как не обладающую самостью
вещь, сам раб не числится «я», его «я» есть господин. [346]
Указанное нами различие между лишь общим и истинно всеобщим мы находим превосходно
выраженным в знаменитом «Общественном договоре» Руссо, где говорится, что
законы государства должны иметь своим источником всеобщую волю (volonte generale),
но они вовсе не обязательно должны быть потому волей всех (volonte de tous).
Руссо сделал бы гораздо более основательный вклад в теорию государства, если
бы он всегда имел в виду это различие. Всеобщая воля есть понятие воли, и
законы, имеющие свое основание в этом понятии, суть особенные определения
воли.
Прибавление 2-е. Относительно обычно даваемого в рассудочной логике объяснения
возникновения и образования понятия следует еще заметить, что не мы вовсе
образуем понятия и что вообще понятие не должно рассматриваться как нечто
возникшее. Понятие во всяком случае не есть только бытие, или непосредственное,
в него входит также и опосредствование; последнее лежит в нем самом, и понятие
есть опосредствование через себя и самим собой. Ошибочно думать, что сначала
предметы образуют содержание наших представлений, а уже затем привносится
наша субъективная деятельность, которая посредством вышеупомянутой операции
абстрагирования и соединения того, что обще предметам, образует их понятие.
Понятие, наоборот, есть истинно первое, и вещи суть то, что они суть благодаря
деятельности присущего им и открывающегося в них понятия. В нашем религиозном
сознании мы это выражаем, говоря, что бог сотворил мир из ничего, или, иначе
выражаясь, что мир и конечные вещи произошли из полноты божественной мысли
и божественных предначертаний. Этим мы признаем, что мысль, или, говоря точнее,
понятие, есть та бесконечная форма, или свободная творческая деятельность,
которая для своей реализации не нуждается в находящемся вне ее материале.
Понятие целиком конкретно, потому что отрицательное единство с собой как
определенность в себе и для себя, которая есть единичность, само составляет
свое отношение с собой, всеобщность. Поэтому моменты понятия не могут быть
обособлены друг от друга. Рефлективные определения должны быть понимаемы
и иметь значение каждое само по себе, обособленно от противоположных определений;
но так как в понятии их тождество положено,
[347]
то каждый из его моментов может быть понят непосредственно лишь из других
и вместе с другими.
Примечание. Всеобщность, особенность и единичность, взятые абстрактно, суть
то же самое, что тождество, различие и основание. Но всеобщее есть тождественное
с собой исключительно в том смысле, что оно содержит в себе одновременно
особенное и единичное. Особенное, далее, есть различенное, или определенность,
но оно таково в том смысле, что оно всеобще в самом себе и есть как единичное.
Точно так же единичное есть единичное в том смысле, что оно есть субъект,
основа, содержащая в самом себе род и вид, само есть субстанциальное. Ясность
понятия есть положенная нераздельность моментов в их различии (§ 160), ясность,
которая не нарушается и не омрачается никаким различием, но остается прозрачной.
Нет ничего обычнее утверждения, что понятие есть нечто абстрактное. Это отчасти
правильно постольку, поскольку мышление вообще, а не эмпирически-конкретное
чувственное служит его стихией; кроме того, это правильно постольку, поскольку
понятие еще не есть идея. В меру этого субъективное понятие еще формально;
оно, однако, формально вовсе не в том смысле, будто оно должно иметь или
получить еще и другое содержание, кроме его собственного. Будучи само абсолютной
формой, оно есть всяческая определенность, но так, как эта определенность
есть в своей истине. Поэтому понятие, будучи абстрактным, есть, однако, конкретное,
и именно целиком конкретное есть субъект как таковой. Абсолютно конкретное
есть дух (см. прим. к § 159), понятие, поскольку оно существует как понятие,
отличающее себя от своей объективности, которая, однако, несмотря на это
различение, остаетсй его объективностью. Всякое другое конкретное, как бы
оно пи было богато, не в такой мере внутренне тождественно с собой и поэтому
не в такой мере конкретно в себе; менее же всего конкретно то, что обычно
понимают под конкретным, — внешне связанное многообразие. То, что называют
понятиями и даже определенными понятиями (например, человек, дом, животное
и т. д.), суть простые определения и абстрактные представления, суть абстракции,
заимствующие от понятия лишь момент всеобщпости и опускающие особенность
и единичность; они, таким образом, не получают развития в направлении этих
моментов и, следовательно, абстрагируются как раз от понятия. [
348]
Момент единичности впервые полагает моменты понятия как различия, так как
единичность есть отрицательная рефлексия понятия в самое себя, и поэтому
единичность есть прежде всего свободное различение понятия как пер-вое отрицание;
тем самым полагается определенность понятия, но определенность как особенность,
т. е. положено, что различные моменты, во-первых, обладают в отношении друг
друга лишь определенностью моментов понятия, и, во-вторых, положено также их
тождество: одно есть другое; эта положенная особенность понятия есть суждение.
Примечание. Обычное разделение понятий на ясные, отчетливые и адекватные
принадлежит не учению о понятии, а психологии, так как под ясными и отчетливыми
понятиями имеют в виду представления; причем под ясным представлением разумеется
абстрактное, простое представление, а под отчетливым — такое представление,
в котором выделен еще какой-нибудь признак, т.е. какая-нибудь определенность,
служащая указанием для субъективного познания. Нет более красноречивого признака
внешнего характера и упадка логики, чем эта излюбленная категория признака.
То, что называется адекватным понятием, больше намекает на подлинное понятие
и даже на идею, по и оно еще не выражает ничего другого, кроме того формального
обстоятельства, что понятие, а также представление соответствуют своему объекту
— внешней вещи. В основании деления понятий на так называемые субординированные
и координированные лежит лишенное понятия различение между всеобщим и особенным,
отношение и соотношение между которыми имеет своим основанием некоторую внешнюю
рефлексию. Далее, разделение понятий на контрарные и контрадикторные, утвердительные
и отрицательные и т. д. есть не что иное, как случайный набор определеиностей
мысли, которые сами по себе принадлежат сфере бытия или сущности, где они
уже были нами рассмотрены, и которые не имеют никакого отношения к определенности
понятия как таковой. Подлинные различия понятия — всеобщее, особенное и единичное
— также составляют его виды лишь постольку, поскольку они пасильпо удерживаются
раздельно друг от друга внешней рефлексией. Имманентное различение п определение
понятия имеют место в суждении, ибо процесс суждения есть процесс определения
понятия.
[349]